«Я уже 10 лет священник, но только последние 6 лет – христианин» – протоієрей Константин Тимофеєв

«Я уже 10 лет священник, но только последние 6 лет – христианин» – протоієрей Константин Тимофеєв

Незвичне інтерв’ю, що наштовхнуло на роздуми…

Протоієрей Константин Тимофеєв віднедавна – священнослужитель Свято-Вознесенського храму с. Розівка, що поблизу Ужгорода Мукачівської Православної єпархії. Надзвичайно приємний і скромний батюшка люб’язно погодився на розмову з нами. Готуючись до інтерв’ю, розгублено гадала, про що ж спілкуватимемось і як зав’яжеться розмова. А виявилося, що запитання були зайвими. Отець Константин стільки всього розповів.
А розпочалось все якось отак:
– На якій мові спілкуватимемось? – спитав батюшка.
– На якій вам зручніше -відповідаю.
– Можу на польській (і усміхнувся). Я добре володію українською мовою і вільно розмовляю нею, але тільки якщо чую чисту українську мову. Якщо ж чую закарпатський діалект, то часто починаю плутатися і врешті переходжу на російську.
Втім на перше моє запитання о. Константин таки відповідав українською.

Я народився в Якутську, але в сім’ї ужгородки і петербуржця. Мама навчалася в Ужгороді в університеті, а тато в експедиції, в Сибірі працював. Карт в гуглі не було, їх малювали і отак тато ходив з рюкзаком по Сибірі, провівши 16 років в експедиціях. Познайомилися ж з мамою на лижах в Ясіня. Зимою експедиції не було, то вони приїхали на лижах кататися аж в Закарпаття, а мама в той час теж там була. От і познайомилися. Більше того, мама поїхала з ним в експедицію, в Якутськ, де він працював. Романтика була. Мама не підчинялася авторитету своїх батьків. Закінчила університет і хотіла все по-своєму. Вона біолог, тому експедиції цікавили і її. Так от я там і народився, в Якутії. А згодом відправили мене до бабусі в Ужгород. Вона якраз вийшла на пенсію, вчителькою була, от і займалася моїм вихованням, а мама продовжувала працювати в експедиції, тоді там і стаж ішов і платили непогано. Та через кілька років повернулися на Закарпаття. Народився тут брат, та мав серйозні проблеми зі здоровям. Довелося поміняти клімат, бо на Закарпатті дуже сиро, а він асматик. Ну а де сухо? Сухішого клімату, ніж в Сибірі, не буває, тож повернулися в добре знайомі місця. І я після першого класу опинився теж у Сибірі, та в 90 році знов вернулися на рідну землю. Життя в Сибірі – суворе: з вересня по травень – сніг по пояс, сонце сходить в 10.30 а сідає в пів 3. Ідеш в школу – темно, зі школи – темно. Там специфічні умови, тому на Закарпаття хотілося всім: як-не-як тут всі рідні, всі знайомі… Вернувся я у 8-му школу, де закінчував перший клас, а після 8-го не дотягував англійську і математику, бо любив історію та літературу, тому довелося перейти в іншу школу. Зупинилися на 2-й, бо ще й музичну школу закінчив по класу гітари, а 2-га школа творчих дітей радо приймала. От тільки це вже була україномовна школа, тож довелося ще й мову вивчати. Зате і зараз я вмію розмовляти українською, але, як уже казав, тільки якщо чую чисту українську мову. А в закарпатті ж як? Не говорять чисто. Тут суміш мов.

(І ось саме тут мій співозмовник плавно перейшов на російську мову, тому аби не спотворити перекладом його роздуми – подаю подальший монолог в оригіналі).

По окончании школы встал вопрос, куда идти учиться. Я очень любил читать, особенно исторические и философские книги. Меня всегда интересовало, что то духовное, правильное… В России меня окружали атеисты. Вырос я обычным советским мальчиком, который об Евангелии услышал в юности, почитал, что то понял, что то – нет.

У меня дедушка (по маме) еще в довоенное время учился в Хустской гимназии, и там при храме помогал священнику. Тогда как раз проходили пост-Мараморошские процессы – возрождалось Православие, но об этом я теперь уже узнал. То есть он был воцерковлен и как то ненавязчиво привлек и меня к храму. В 94 году я пришел в храм на Капитульной, тогда он уже был греко-католическим. Мне очень понравилось на Литургии и решил – иду учиться на священика, так как все остальное – не интересно. Ни музыка, ни рисование, ни тем более торговля, которой в то время все активно занимались.

Так вот я учился в семинарии и в то же время воцерковлялся. Порой мне было очень трудно, так как многого не знал, а тогда в семинарии учились воцерковленные дети в основном из села. Всего год отучился в греко-католической семинарии и с полным ощущением, что что то не то, что то не так, захотел идти куда то дальше, искать.. Что то такое… монастырь или что… тут – не то. Вроде говорят все правильно, но вот оно как то не так. Наверное, в монастыре вера правильная… и я вот хочу туда. В то время развивался Доминиканский Орден Византийского обряда, который только пришел в Украину. И я как то попал к ним, мне понравилось. Это вроде оно – думал я. В то время круг моего общения не включал православных, хотя оказалось, что они в мой жизни все таки были, причем родные люди, тетя. Я их никогда не понимал и не мог раскусить. Меня всегда удивляла их ненаигранная добродушность, без агрессии, без пропаганды и навязчивости.

Но вот в Доминиканском ордене я проходил испытательный срок, даже принял пробную монашескую “присягу на год” – это такая традиция у римо-католиков. И там пробыл 6 лет. Получал образование в Польше, в Теологической Академии, но изначально меня терзало чувство недопонимания. Перед Польшей, в 96 году, я был год в Мукачеве и мой хороший знакомый пригласил меня в монастырь православный. Мне было все интересно, поэтому я согласился и там познакомился с духовником монастыря о. Феодором. И вот я по четвергам после своих занятий ходил к нему в гости. Он был очень интересный, очень мудрый собеседник, который ничего не навязывал, ни к чему не принуждал. И я никак не мог понять, откуда это правильное ненаигранное отношение к людям. Ведь это же православные, которые по утверждению греко-католиков, страшные, неправильные. А вот как раз среди католиков я не встречал людей без хитрости и без подвоха. Отец Феодор же меня очень удивлял своей бескорыстностью.

Учась в Польше меня не покидало чувство внутреннего духовного беспокойства. Я попал в какой то тупик – не столько духовный, сколько моральный. Я себя уже не воспринимал как христианин. То, что там является понятием конструктивной веры и христианской жизни – для меня это просто (теперь уже вижу) – идеология. Это не то, для чего человек должен жить и жертвовать… Это не та жизнь. Это теперь я понимаю, что суть во мне, в моей духовной жизни, а тогда я осознавал все на уровне интеллектуального мировоззрения.

Я жил в системе интеллектуального мировоззрения, которая предполагает: надо быть хорошим, Бог есть на небе, надо быть послушным, делать все, что Он сказал, слушаться тех, кого надо и стараться быть добрым. И это кардинально отличается от того, что есть в Православии. В этой системе нет никакого понятия о духовном стремлении. Ну, быть хорошим, а что внутри? Никто не мог мне дать ответа за все годы. Нужно просто выполнять доктрины, которые оставила нам церковь, Папа Римский, есть решения соборов – и их надо выполнять. А Евангелие там, что удивительно – так, по возможности. В итоге я начал терять даже желание быть хорошим человеком, положительным, правильным, старательным. Вот это и стало причиной окончательного решения – ухожу, не мое. Что мое – я пока не знаю. И даже европейская жизнь меня абсолютно не привлекала, и те перспективы о которых говорили. Мне просто было все не нужно.

Вернулся в Ужгород – год занимался торговлей игрушками детскими, бизнес отца меня удовлетворял. Познакомился с девушкой. Через год женились. Но вот наступили новые сомнения. Покупаешь дешево – продаешь в несколько раз дороже – это меня очень давило морально. “Ощущение мошенника” в душе не покидало. Я какой то странный был, наверное. И советское воспитание какое то неправильное получилось. Наверное, это все таки христианский дух, который не мог выдавить Советский Союз. Внутренние ориентиры людей были очень правильные и четкие, и это осталось из христианства, из Православия. Люди честные были на Руси, потому что они были испокон веков православные. И это уникальная вещь, потому что смею заметить – свой язык молитвы, проповеди на своем языке – это на Руси было, а вот Европа об этом ничего не знает. Они все молились на языке непонятном, неизвестном, слушали Евангелие по латыни. У них молитв и традиций церковных не было, таких как во втором тысячелетии на Руси. Господь Бог дал так, что из всей европейской цивилизации именно Украина имела сознательное Христианство, потому что оно было на своем понятном языке. Европейские же империи пробовали контролировать все государства и они не давали людям быть просто христианами и знать, что написано в Евангелии. А тут люди жили и читали Псалтырь даже. В Европе отсутствовала живая христианская традиция, а на Руси она была.

Но возвращаюсь к своей жизни… Торговца из меня не получилось, хотя было все материально, даже очень неплохо. И вот тогда я решил идти доучиваться в семинарию, меня приняли без проблем. Я год проучился. Уже тогда был отцом двоих детей и по окончании семинарии отправили служить на Виноградовщину. Первое время было какое то вдохновение, я понимал что вот это и есть правильная христианская жизнь. На протяжении годов, в следствии разных событий в жизни, и оттого что фундамента нет внутри, и оттого что не было четкой ясности для чего все я это делаю – это вдохновение потерялось.

Я преподавал в греко-католической академии, здесь в Ужгороде и в Хусте были курсы. Служил в нескольких местах. И вскоре в моей жизни произошел такой очень важный момент… Я приобрел православную книгу “Пастырськое богословие” – как священник должен с людьми работать. Но она в итоге лежала несколько лет на полке неоткрытой. 6 лет назад, как раз был Великий пост, я усердно молился и просил у Господа, чтобы Он что то во мне поменял, чтобы изменилась моя жизнь, ведь в ней все как то не так, я сам себя не понимаю. И именно в этот пост все в моей жизни вмиг поменялось.

Случайно включил телевизор, а там фильм “Форпост”…. . И такие настоящие люди… Я сразу вспомнил отца Феодора… Этот фильм перевернул во мне что то совсем не интеллектуальное, а духовное. То, что я увидел – это правда. То, как живу я – неправда. Что творится вокруг меня – это не то. Это не жизнь Бога во мне, а только внешняя правильная оболочка. И вот я ни с сего ни с того взял книжку, которая несколько лет пылилась на полке, и начал читать… И именно тогда Господь дал мне веру, тогда я стал христианином. Я часто говорил: “Хотя я уже 10 лет священник, но только последние 6 лет – христианин”.

И тут эта книга “Пастырское богословие”, автором ее является митрополит Антоний (Храповицкий) – это тот богослов, который обратил Православную Церковь от схоластики. Именно он вернул Православие в Православие. Эту книгу он написал, в том числе, и будучи митрополитом на Волыни, а там тоже насильственно насаждалась уния и соответственно приходилось возрождать Православие. Эта книга, которая почти случайно попала в мои руки, была написана как бы именно для меня, человека, который воспитывался в греко-католической традиции. В ней описывалось, каким должен быть православный пастырь, в чем его ошибки, допуская которые он ведет себя как униат. Автор задает вопрос – что есть священник? Священник – это то, что он говорит людям, то, что он учит, то, чем занимается, что организовывает, объясняет, молится, исповедует. А митрополит Антоний говорит – НЕТ. Священник как душпастырь – это то, что священник обретает в трудах духовных своей жизни, на основании своего духовного опыта, своего старания обрести Бога. И то, что он обретает – может отдавать людям, поделиться этим. Такое встретил только в Православии, что все христианство человека и священника оно находится в его духовном стремлении и старании быть со Христом, быть Христу, это старание неподдельное, без лукавства, без хитрости…

И вот это все перевернуло меня изнутри. Хотя потом я еще годами разбирался, не понимал, что оно, почему так. Научен был в католической церкви так, что все что есть в Православии хорошего – это потому, что Православие пользуется благами духовными католической церкви, и теперь оно живет за счет благодати католической церкви. Эта точка зрения в католичестве утверждена на втором Ватиканском соборе. То есть получается, что православные люди, которые привели меня ко Христу, смогли это сделать потому, что похитили все у католической церкви. И первое время я все так и воспринимал, пока Господь окончательно не просветил и показал, что есть что.

В конце концов я осенью прошлого года пришел к важному выбору, хотя уже до этого долгое время понимал, что я православный христианин, но пока служу в католической церкви священником. Затем год назад произошли еще некоторые события, о которых не хочу говорить, но они открыли мне то, что невозможно быть православным христианином и вообще христианином среди этих людей. Вот я там не мог уже находиться. Потому что это настолько не совпадает с моей верой, с тем, что у меня внутри, что даже физически уже не могу находиться рядом с теми людьми, чтобы не кривить душой. Я уже не думаю так, я не верю так. Но я опять все скинул на некий кризис, думая, что надо еще подождать, еще потерпеть. В итоге написал заявление об уходе: снимайте меня, увольняйте, делайте что хотите, что дальше будет в моей жизни – не знаю. Бог укажет.

Но как раз в этот момент, когда листок с заявлением уже был готов, меня пригласили на “Дорогу” (это такие общины при Кафедральном Соборе – специфической христианской инициации). Я принял это приглашение как знак свыше – “подожди, подумай”. Там пробыл 6 месяцев и окончательно Бог указал мне, что мое место не там. Во мне внутри уже ничего не менялось, я четко знал, что уже не могу быть греко-католическим священником, могу быть сторожем, звонарем, идти на стройку, но в этом статусе я находиться больше не могу. В этом поддержала меня и моя супруга. Она видела все мои изменения за последние годы в моей жизни, и сказала, что хочет меня видеть только таким, каким я есть теперь.

И вот я поехал в епархиальное управление к Владыке Феодору, месяц не мог его поймать, но потом все таки мы встретились, он меня узнал еще с тех студенческих времен. Я пришел с покаянием, как примите – так примите, или как мирянина, или как священника, но чтобы я был православным христианином не только внутри, но, условно говоря, и снаружи.

И вот ответ на главный вопрос: почему прежде я не мог найти ни сам себя, ни душпастыря, который бы мне помог? Почему? Ответ: ранее я был там, где отсутствует церковное предание, там все выкинуто и существует только обряд. Там нет традиции церковной, которую имеет Православная Церковь. Внешне вроде бы все хорошо, они говорят хорошие правильные добрые вещи, но у них нет момента борьбы в своем сердце. Там нет такого очень важного момента: любить каждого человека всегда, независимо от того, кто ты такой. Всегда есть те, кого надо любить и те, которых можно ненавидеть. А вот в Православии это не так, хотя люди бывают разные, – все мы грешные, но Православие никогда не допускало такого на уровне своего предания, своей традиции. Больше нигде я такого не встречал, нигде такого нет.

Я процитирую митрополита Антония Сурожского, который говорит, что “человек не поверит в Христа, пока не увидит в глазах другого человека свет жизни вечной”. А я увидел этот свет в глазах людей православных. Даже когда был греко-католическим священником, всегда удивлялся, почему священники православные, которых Господь ставит на моем пути, имеют этот свет, эту радость в себе, не навязываются, не ведут себя пренебрежительно, зная, что я “оппонент”. А ответ простой: человек – это образ Божий. Ведь Господь сказал, «как ты к другому относишься – так ты ко Мне относишься». Бог – это есть любовь, любовь к каждому человеку. А вот везде, кроме Православия, это все звучит немного иначе: Бог сказал любить всех, кроме…, Бог нам сказал быть терпеливыми, но только до… , Бог сказал не обижать другого человека, но только если…, везде есть такая оговорка, которой в христианстве православном нет.

Господь дал мне шанс покаяться в этой жизни, открыл мне Истину, хотя я ничем этого не заслужил, ведь очень много нагрешил в своей жизни. И любовь, которую он показал, начала в моей жизни побеждать. Вот она Божья Благодать.

І він раптово підвівся, подякував за розмову, взув свої важкі черевики (принаймні, такими вони здалися), за плечі закинув рюкзак, посміхаючись: “Ніяк з ним не розстануся. Де я – там він. Потрепаний, але рідний…”, благословив і попрощався. Я ж залишилась у роздумах… Бо й справді є над чим замислитись…

Розмову вела: Тетяна Ківеждій